Сжигали на костре или в срубе. Сруб наполнялся и обкладывался соломой. После чтения приговора его поджигали вместе с находившимся внутри преступником. Иногда вместе с ним сжигались и предметы, имевшие отношение к преступлению: в 1670 г. была сожжена ведунья и ее воровские заговорные письма и коренья; в 1689 г. иноземца Квиринко сожгли вместе с «книгами и с письмами богомерзкими».
Берхгольц в своем «Дневнике» описывает казнь человека, ударившего палкой по иконе: «К правой руке была привязана палка и вместе с рукой обвита насмоленным холстом. Сперва зажгли эту правую руку и дали ей одной гореть до тех пор, пока огонь не стал захватывать далее и князь-кесарь, вместе с прочими вельможами, присутствовавшими при казни, не приказали поджечь костра. Рука его горела одна минут семь или восемь».
Другой случай мучительного сожжения относится к 1701 г. Казнили Гришку Талицкого и его сообщника Савина за утверждение, что царь Петр - антихрист. Их восемь часов обкуривали на эшафоте каким-то едким составом; у бедняг на голове и бороде вылезли волосы, тела истаяли, как воск.
Известен случай сожжения с предварительным отсечением руки: виновный - поляк Блонский, выстреливший в 1610 г. в икону Божьей Матери.
Этот способ казни использовался на Руси в самые разные эпохи.
В начале XI в. галицкие бояре сожгли Анастасию, любовницу князя Ярослава.
В 1227 г. новгородцы сожгли четырех волхвов на дворе Ярослава.
В 1230 г, во время голода в Новгороде, «мох ядаху, кору ливову и лист ильм; иним резаху люди живыя и ядаху... То сведавше, бояре иных сжигаху, тако творящих».
В 1446 г. князь Иван Можайский всенародно сжег вместе с женой боярина Андрея Дмитриевича - за волшебство. Он же сжег мать Ощеры, боярина Ивана III.
В 1493 г. в Москве на берегу Москвы-реки были сожжены в клетках князь Лукомский и латинский толмач поляк Матиас - по подозрению в намерении отравить Ивана III.
Иваном Грозным сожжены князья Воротынский и Одоевский.
При Федоре Иоанновиче сожгли колдуна, нагнавшего порчу на татарского царевича Мурют-Гирея.
В 1671 г. князь Долгорукий сжег в срубе старуху, обвиненную в колдовстве.
В Астрахани в 1672 г. был сожжен Корнило Семенов - у него нашли заговоры.
В 1677 г. в Войске Донском сожгли попа-раскольника, не желавшего молиться за царя.
В 1687 г. казаки Прилуцкого полка сожгли в печи своего полковника Лазаря Горленко.
В 1836 г. в Москве были преданы огню два обвиненных в грабежах мужика и повинившаяся в поджоге дворовая девка князя Долгорукого, Марфа.
Еще раньше, в 1738 г., сожгли некоего Тайгульду - за переход в ислам, капитана-лейтенанта Возницына - за «отпадение от христианской веры», Боруха Лейбова - «за совращение оного капитана в жидовский закон». Последний был к тому же обвинен в «смертном убийстве Смоленского уезда села Зверич священника Авраама, в совращении жидами в Смоленске простого народа, и в построении им жидовской школы, и в мучении бывшей у него в услужении российской крестьянской девки».
В конце XVII в. по велению московского патриарха взошли на костер немцы Кульман и Нордерман - за распространение ереси.
В царствование Феодора Алексеевича при Заиконоспасском монастыре был устроен храм, «чином академия». В уставе написано: «За хулу на православную веру будут сожжены без всякого милосердия... Запрещается преподавание магии, и учителей науки этой сжигать вместе со учениками... Ежели какой пришелец был прежде восточной веры, а потом примет другую, то такой должен быть сожжению предан».
Указ 1684 г. назначал сожжение тем, кто не ходил в церковь, не исповедовался, не пускал в дом священника.

Отсечение головы являлось обычным способом казни в России. Этот способ применялся тогда, когда в приговоре не предписывались иные варианты умерщвления и не требовалось обойтись с преступником «безо всякой пощады».
Новгородская летопись 1230 г. называет такую казнь усечением.
Сначала обезглавливание производилось на простом бревне или на плахе - топором. Плаху чаще всего делали из липового дерева.
В книге Корба есть рисунок, изображающий казнь стрельцов у Воскресенского монастыря: в одну линию вытянулись брёвна, стрельцы стоят на четвереньках, положив на брёвна головы. Вдоль ряда идут четыре палача с топорами.
Так казнили и после Петра: например, авторов проекта государственного переустройства князей Долгоруких.

Утопление обычно применялось при массовых казнях. В 1607, 1608 и 1662 гг. таким образом были лишены жизни несколько тысяч человек.
После поражения восстания Болотникова и Лжепетра в 1607 г. по повелению царя Василия Шуйского утопили около четырех тысяч мятежников.
Очевидец пишет о событиях 1608 г.: «Людей в Москве ежедневно топили. Эта казнь столь ужасная, что ее нельзя представить себе, совершалась в Москве уже два года сряду и всё еще не прекращалась. Весною во время половодья вместе со льдом были выбрасываемы на равнину человеческие трупы, изъеденные щуками и другими рыбами. Эти трупы, покрытые раками и червями, точившими их до костей, лежали целыми тысячами и гнили. Всё это я сам видел в Москве...
Пленных мятежников каждую ночь выводили сотнями, ставили в ряд и убивали их как быков, ударяя дубиной по голове, а тела спускали под лед в Яузу».
При царе Алексее Михайловиче бунтовщикам 1662 г. «в ночи учинен указ, завязав руки назад, посадя в большие суды, потопили в Москве реке».
В более ранние времена, при Иване Грозном, утопление вместе с собакой, петухом, ужом и котом назначалось за убийство родителей.
При Петре I от этой казни отказались.

Расстрел в допетровские времена почти не употреблялся. Упоминание о такой казни в XVII в. есть, правда, в рассказе о судебных обычаях донских казаков: «И дано им на Дону жить воля своя, и начальных людей меж себя атаманов и иных избирают, и судятся во всяких делах по своей воле, а не по царскому указу. А кого лучится им казнити за воровство, или за иные дела и не за крепкую службу, и тех людей, посадя на лошадей, ростреляют сами».
При Федоре Алексеевиче известен один случай расстрела: в 1679 г. по приказу мангазейского воеводы был повешен за ноги и расстрелян вор, выходец из юратской самояди.
Законодательно расстрел был введен Воинским уставом Петра I в 1716 г. Применялся он только к военным и за воинские преступления. Расстреливали перед строем полка. После чтения приговора осужденный заковывался в кандалы, лишался мундира и оружия.
Известен случай, когда один из мятежных стрельцов по указу царя был «застрелен из фузеи, а застрелил его Преображенский сержант Александр Меншиков».
Позднее расстрел стал всё чаще появляться в приговорах.
Декабрист Иван Сухинов с товарищами пытался поднять восстание на Зарентуйском руднике в Сибири. Но все открылось. Сухинов повесился в тюрьме, остальные пятеро - Бочаров, Голиков, Бондарев, Птицын и Непомнящий - были расстреляны.
Прошло тридцать пять лет, и был предан суду и расстрелян зачинщик крестьянских волнений в Казанской губернии Антон Петров.
Через год за хранение и распространение между нижними чинами брошюр «возмутительного содержания» и за сношения с польскими революционерами были расстреляны офицеры Арнгольд, Сливицкий и юнкер Ростковский.
По делу о казанском заговоре 1864 г. расстреляли штабс-капитана Иваницкого, поручика Мрочека, подпоручика Станкевича и дворянина Кеневича.
После этого двенадцать лет вообще не было смертных казней. И только в 1878 г. в Одессе был приговорен к расстрелу за вооруженное нападение Иван Ковальский.
В 1882 г. по велению Александра III был расстрелян лейтенант флота Суханов, входивший в революционную организацию.
За пощечину генерал-губернатору Восточной Сибири расстрелян учитель иркутской гимназии Неустроев.
В Шлиссельбургской крепости такой же смертью погиб известный террорист Ипполит Мышкин, прославившийся попыткой освободить из Вилюйской ссылки Чернышевского, для чего он воспользовался мундиром жандармского офицера.
В апреле 1905 г. за неподчинение командиру расстреляны четверо матросов с броненосца «Прут» и двое матросов с «Георгия Победоносца».

Колесование получило распространение в конце XVII в. Первое известие о нем относится к 1696 г., когда был колесован изменник немчин Якушка.
Колесование предполагало ломание колесом и положение ломаного на колесо. Ломание производилось так: осужденный растягивался по земле; руки и ноги врозь; лицом кверху; голова, руки и ноги прикреплялись к кольям, врытым в землю. Под те места, где нужно было раздробить кости, подкладывались деревяшки с проделанными в них желобками. Раздробление осуществлялось деревянным тяжелым колесом, на одном краю которого была железная полоса. Палач, подняв колесо, ударял ею по месту, где находилась подставка с желобком. Тупое железо не резало мяса, а только дробило кости.
Наиболее мучительным колесование было, когда раздроблялись руки и ноги, и казнимый оставлялся умирать медленной смертью. За раздроблением костей следовало положение на колесо. На высоком колу горизонтально укреплялось колесо, на него клали осужденного, и раздробленные члены пропускали между спицами. Если желали прекратить мучения преступника, ему отсекали голову и надевали ее на кол.
Вот что рассказывает о стрелецких казнях в «Записках русских людей» Желябужский: «У них, за их варварство, ломаны руки и ноги колесами. И те колеса воткнуты были на Красной площади на колье, и те стрельцы положены были на те колеса, и живы были на тех колесах не много не сутки, и на тех колесах стонали и охали».
О том же пишет Корб: «Перед Кремлем встащили живых на колеса двух братьев, предварительно переломав им руки и ноги... Привязанные к колесам преступники увидали в груде трупов своего третьего брата. Жалостные вопли и пронзительные крики несчастных тот только может себе представить, кто в состоянии понять всю силу их мучений и невыносимой боли. Я видел переломанные голени этих стрельцов, туго привязанные к колесам».
Берхгольц свидетельствует: «После обеда я ездил за город посмотреть на трех колесованных в этот день утром... Зрелище было отвратительное. Они получили только по одному удару колесом по каждой руке и ноге и после того были привязаны к трем укрепленным на шестах колесам, Один из них, старый и очень болезненный, был уже мертв».
В 1718 г. был колесован подьячий Докукин. Лежа на колесе, он сказал, что откроет своих сообщников. Его сняли и отвезли в Преображенское на допрос, после чего отрубили голову и воткнули на кол, а тело положили на колесо.
Тогда же был колесован боярин Кикин. «Мучения его были медленны, с промежутками для того, чтобы он чувствовал страдания. На другой день царь проезжал мимо. Кикин еще жив был на колесе; он умолял пощадить его... По приказанию царя его обезглавили и голову воткнули на колесо».

Казни известных преступников обставлялись весьма тщательно. Вот как, к примеру, выглядела казнь Емельяна Пугачева в Москве на Болотной площади в январе 1775 г.
Эшафот стоял посредине площади, вокруг него - пехотные полки и полиция. Все окрестности были усыпаны зрителями, даже на кровлях домов виднелись люди.
Закричали: «Везут! Везут!»
Появился отряд кирасир, за ним - очень высокие сани, в которых сидел Пугачев. Он держал в руках две горящие свечи. Напротив него сидели священник и секретарь Тайной экспедиции. Пугачев был без шапки, он всё время кланялся. За санями следовал конный отряд.
Вот сани остановились у крыльца лобного места. Пугачев и его помощник Перфильев взошли на эшафот в сопровождении священника и двух чиновников. Послышалось: «На караул!»
Чиновник зачитал манифест. Когда произносилось имя Пугачева, обер-полицмейстер Архаров спросил:
- Ты ли донской казак Емелька Пугачев?
- Так, государь, - отвечал приговоренный, - я.
Во время чтения манифеста Пугачев часто крестился. После манифеста священник сказал осужденным несколько слов и сошел вниз. Пугачев, отвешивая земные поклоны, говорил:
- Прости, народ православный!
Был дан знак палачам, и они кинулись раздевать Пугачева: сняли белый бараний тулуп и малиновый шелковый кафтан. Мгновение - и окровавленная голова уже была в воздухе: палач держал ее за волосы. Затем, уже над трупами, совершили четвертование. Отрезанные части тела несколько дней были выставлены у московских застав, а после сожжены вместе с телами и пепел развеян.
Четвертование заключалось в том, что преступнику отсекали сначала все четыре конечности, а потом и голову.
Эта казнь была известна в России с XV в. и применялась еще в XVIII столетии. Назначалась она преимущественно за государственные преступления, в особенности за самозванство. Четвертованы были в первой половине XVII в. Лжешуйский Тимошка Анкудинов, заговорщики Соковнин и Циклер. Степан Разин был «в Москве живой разсечен».
Четвертование считалось казнью позорной. А.Матвеев, рассказывая о свершении ее над стрелецким полковником Яновым, пишет: «Выведши на Красную площадь, четвертовали воровского казнью ругательски».
Как и четвертование, посажение на кол применялось к бунтовщикам и «воровским изменникам». Известен случай такой казни над атаманом разбойничьей шайки в 1598 г. В 1606 г. посадили на кол мятежника Аничкина, а в 1614 г. - Заруцкого, сообщника Марины Мнишек.
В 1738 г. эта казнь завершила жизнь самозванца Миницкого, выдававшего себя за царевича Алексея. Он был посажен на кол в Ярославце Киевской губернии. Так же обошлись и с его сообщником, Могилой.
Казнь эта ужасна: под тяжестью тела кол через задний проход входил в человека, прорывая внутренности, и выходил из груди или между лопатками. Иногда для того, чтобы продлить мучения, у острого конца прибивали перекладину, которая задерживала спуск тела и тем самым на день или два оттягивала смерть, доставляя казнимому невыносимые страдания. Бывало, что в это время велся последний допрос, а священник давал несчастному напутствие.
Н.Корж в «Устном повествовании бывшего запорожца» сообщает: «И сидит на том шпиле преступник дотоле, пока изсохнет и выкоренится як вяла рыба, так что когда ветер повеет, то он крутится кругом яко мельница и торохтят его кости все, пока упадут на землю».
Залитие горла расплавленным металлом было казнью, предназначенной исключительно для фальшивомонетчиков. В 1533 г. в Москве так казнили многих подделывателей монеты.
В грамоте 1637 г. говорится: «В прежних летах, при прежних великих государях таким варом заливали теми их воровскими деньгами горло». Значит, горло заливали тем металлом, из которого совершалась подделка - оловом или свинцом.
В 1672 г. эта казнь была заменена отсечением обеих ног и левой руки.

Были и другие, не менее варварские, способы умерщвления.
Своими впечатлениями делится голландский путешественник де Бруин. Вот картина начала XVIII в.: «Девятого числа этого месяца совершали страшную казнь в Москве над 50-летнею женщиной, убившей своего мужа, которую присудили зарыть живою в землю по самые плечи. Я полюбопытствовал взглянуть на нее и нашел ее наполовину закопанной, и она показалась мне еще свежею и приятной наружности. Она была повязана вокруг головы и шеи белым полотенцем, которое она, впрочем, попросила развязать, потому что оно очень давило ее.
Ее стерегли трое или четверо солдат, которым приказано не дозволять давать ей ни есть, ни пить, что могло бы продлить жизнь ее. Но дозволено было бросать в яму, в которой она была зарыта, несколько копеек или штиверов, за которые она и благодарила наклонением головы.
Деньги эти употребляют обыкновенно на покупку восковых свечей, которые и зажигают перед образами тех святых, к которым взывают осужденные, частию же на покупку гроба. Не знаю, берут ли себе иногда часть из них приставленные сторожа за то, чтоб тайком дать осужденной поесть, ибо многие довольно долго проживают в таком состоянии. Но виденная мною женщина умерла на другой же день после того, как я ее видел. В тот же день сожгли живым одного мужчину, преступление которого мне не было известно».
Окопание в землю применяли только к женщинам - за убийство мужа. Осужденная закапывалась живой стоймя или на коленях - по плечи, со связанными за спиной руками. К ней приставлялась стража, чтобы несчастной никто не давал еды и питья. Прохожим, как ясно из приведенного выше свидетельства, дозволялось лишь бросать деньги, которые затем шли на гроб и свечи. Днем священник молился при зажженных свечах за душу погибающей и давал ей напутствие.
Смерть при такой казни наступала на второй или третий день, главным образом, от жажды и от самоотравления организма, лишенного воздуха. Но мы знаем случаи, когда женщина умирала лишь на седьмой, восьмой, а то и на двенадцатый день.
Однажды это случилось на 31-й день казни. В этом случае, видимо, стражники все-таки давали осужденной питье и еду.
Мучения окопанных вызывали у народа сочувствие. Бывало, даже родственники убитого мужа просили за осужденную. Но закон гласил: «Жонок мужей их за убийство против Уложения окапывать в землю по-прежнему».
И всё же эта норма не всегда неукоснительно выполнялась властями. В 1677 г. была окопана во Владимире на торговой площади некая Фетюшка - «за то, что она, Фетюшка, отсекла мужу своему косою голову». На следующий день настоятели двух владимирских монастырей с братией и игуменья женского монастыря с сестрами подали воеводе челобитную, «чтоб ее, жонку Фетюшку, из земли вынуть и постричь в монастырь, ради его царского многолетнего здравия и ради поминовения блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича. И из земли она, жонка Фетюшка, вынята и послана постричь в Успенский девичий монастырь».
В 1682 г. ямская жена Маринка и стрелецкая жена Дашка Перепелка «окопаны были в землю трои сутки и в земле обещались постричься и злых дел не творить; и указал великий государь тех жонок выкопать и постричь».
Во второй половине XVII в. смертная казнь через окопание то отменялась, то опять восстанавливалась. Известны случаи ее применения в 1702, 1730 и даже в 1740 гг.
До Петра I повешение за ребро было казнью редкой, случайной. В 1676 г. воевода Мещеринов, взяв Соловецкий монастырь, «многих за ребра вешал». Тем же увлекался Степан Разин.
Железный крюк, обычно подвешенный к Г-образной деревянной конструкции, вонзался осужденному в бок, поддевался под ребро и высовывался наружу. Повешенный принимал, таким образом, изогнутое положение: ноги и голова свешивались вниз. В описаниях раскольничьих дел есть пример, когда эта казнь была по приговору соединена с колесованием.
Берхгольц рассказывает о случае, когда повешенный ночью освободился от крюка и упал на землю. На четвереньках он отполз от виселицы шагов на сто и спрятался. Утром его нашли и опять повесили.
Повешение за ребро широко применялось при усмирении пугачевского бунта.

Еще до Петра существовал четкий порядок исполнения смертных приговоров.
Во-первых, приговор должно было объявить осужденному.
По объявлении приговора преступника сажали на неделю в покаянную избу, где человек постился и готовился к причастию. За день-два до казни туда приходил священник. «После сказки в покаянной избе поститься неделю до причастия святых тайн, а по причастии святых тайн быти им два дня, а в третий день их вершить» - так сказано в Новоуказных статьях Алексея Михайловича.
В 1653 г. покаянные избы для татей и разбойников отменяются. А патриарх Никон запретил «не токмо причащати разбойников и татей, но ниже исповедовать их в последний час казни их».
Как читался приговор и как вели на казнь, видим по делу воеводы Михаила Шеина со товарищи (1634). «Выведя их перед Приказом сыскных дел, дьяк сказывал им их воровство и измену; рядом с дьяком еще один дьяк, двое бояр и окольничий». Потом осужденных ведут к месту казни, где другой дьяк читает «измену по списку».
В воскресенье не казнили: «Татей и разбойников вершить в неделе во все дни опричь Воскресения Христова».
Казнь, к которой приговаривали беременных женщин, откладывали «до разрешения от бремени, а до тех мест держати ея в тюрме или за крепкими приставы, чтобы она не ушла».
Было особенное правило об отступниках от веры православной: их должно было троекратно уговаривать вновь обратиться в прежнюю религию.
В Москве казни совершались на Красной площади у Лобного места и на Козьем болоте. Иногда - на Яузе и на Москве-реке.
Следует, видимо, сказать несколько слов о Лобном месте. Находилось оно на Красной площади против Спасских ворот. Название объясняется расположением на взлобье - крутом берегу реки.
С Лобного места объявлялись важнейшие указы, обращались к люду цари и патриархи.
Сначала, в 1534 г., это было место, выложенное кирпичом, с деревянной решеткой, запирающейся на железный засов. В 1786 г. его перестроили: вместо кирпича использовали тесаный белый камень, круглый помост с амвоном был огражден каменными перилами, с запада устроили ступенчатый вход с железной решеткой и дверью. При Павле I купечество собиралось установить здесь большой крест с изображением страстей Христовых, рая и ада, но почему-то этого так и не произошло.
При царе Алексее Михайловиче у Лобного места стояли пушки и был царев кабак. При Петре I оно было заставлено кольями с головами стрельцов.
В 1768 г. здесь в саване со свечою в руке и листом на груди, где было написано: «Мучительница и душегубица», стояла помещица Салтычиха, замучившая 138 крепостных. Потом ее заточили в подземную тюрьму Ивановского монастыря, где она пробыла почти в темноте тридцать три года.
На открытии памятника Степану Разину с Лобного места произнес речь Ленин.
В новоуказных статьях 1669 г. говорится: преступников «в пустых местах не вершить, а вершить в тех местах, где они воровали или где они жили».
В 1727 г. вышел указ Петра: «Вперед в Санкт-Петербурге и Москве никому смертных казней внутри города не чинить, а чинить те экзекуции за городом».
В 1652 г. жители Москвы могли видеть позорное шествие вора и самозванца, выдававшего себя за Шуйского, Тимошки Анкудинова, и его слуги Костьки Конюховского. Костька открывал эту процессию. Его шею обхватывал толстый железный ошейник, от которого шла цепь, прикованная к широкому обручу, служившему поясом. Руки были связаны за спиною веревкой, концы которой волочились по земле. Рядом на коне ехал подьячий и кричал: «Глядите, православные, вот лиходей и государев изменник!» Толпа любопытных окружала осужденных.
А вот как ввозили в Москву Степана Разина с братом Фролом в 1671 г.: «Везли из-за Тверских ворот на телеге высокой, а в телеге было впряжено три лошади ямских; да около вора сидели стрельцы четыре человека, с дубиньем, в саблях и не велели ему ничего говорить едучи. Да за ним же, вором, вели товарища его на чепях два человека стрельцов. А сделана была ему, вору, на телеге виселица, и топор воткнут, и плаха положена перед ним, и петля над ним повешена, и весь роскован по столбам... А везен в кафтанишке черном в сермяжном, да в чулках белых, да в бахалках солдатских... А как его, вора, везли из-за Тверских ворот, смотреть ездили всяких чинов люди и весь народ Московского государства».
Еще более торжественно ввозили в Москву в 1696 г. изменника немчина Якушку - в составе царского поезда; он стоял на телеге, запряженной в четверню, на телеге же стояла виселица, в которую были воткнуты два топора, два ножа, повешены два хомута, два ремня, двое клещей, с перекладины виселицы спускались десять кнутов.
Якушка был одет в турецкое платье, чалму. Руки и ноги его украшали толстые цепи, на шее петля, конец которой был привязан к перекладине виселицы. На перекладине надпись: «Сей злодей веру свою четырежды переменил, изменник стал Богу и человеком, католик сей стал протестантом, потом грек, а в конец магометанин». Выше были изображены луна и звезда - символы магометанства, а на груди надпись: «Злодей».
При Петре I о времени и месте казни часто давались объявления. Вот одно из них:
«1724 года ноября в 15 день, по указу Его Величества Императора и Самодержца всероссийского, объявляется во всенародное ведение, что завтра будет во десятом часу перед полуднем на Троицкой площади экзекуция бывшему камериру Монсу да сестре его Балкше, подьячему Егору Столетову, камер-лакею Ивану Балакиреву за их плутовство такое, что Монс и сестра его и Егор Столетов, будучи при дворе Его Величества, вступали в дела противныя указам Его Величества и укрывали винных плутов от обличения вин их и брали за то великие взятки, и Балакирев в том Монсу и прочим служил. А подлинное описание их вин будет объявлено при экзекуции».
Обыкновенно тела оставлялись на месте казни - с целью устрашения. Спустя некоторое время их убирали: кидали псам или отвозили в убогие дома для погребения вместе с умершими без покаяния.
Погребение обычно совершалось в троицкий четверг, служилась общая панихида. Обязательно присутствовал палач, наблюдавший, чтобы тела преступников не похоронили при церкви. Тела казненных нередко накапливались в огромных количествах. Так длилось до тех пор, пока царица Елизавета, проезжая мимо Божедомки (ныне улица Достоевского в Москве), не почувствовала ужасный смрад и не отменила единый день похорон для преступников.
Известен случай казни, которой был подвергнут труп умершего за тринадцать лет до приговора боярина Милославского. Его тело по приказу Петра вынули из могилы и на тележке, запряженной шестью свиньями, привезли в Преображенский приказ, где его облили кровью казненных преступников, а затем рассекли на части «и во всех застенках под дыбами оныя скаредныя части его закопаны, и умножаемою воровскою кровию доныне обливаются, по псаломскому слову: мужа кровей и мести гнушается Господь».
Веревка, на которой вешали самозванца Лжепетра, оказалась слишком толстой: петля не затянулась. Тогда палач, взяв у стоявшего рядом мужика дубину, раскроил повешенному голову.
Петля не могла затянуться и на сыне Марины Мнишек: ему было всего четыре года, слишком легок... Его оставили в метель и мороз умирать на виселице...

XVII столетие было временем созидания русского государства, вся работа шла во его имя, для человека же мало что оставалось.
Но, несмотря на то, что это была очень жестокая эпоха, нельзя не обратить внимания на следующее: Борис Годунов, вступая на царство, дал обет прекратить смертные казни на пять лет; царь Алексей Михайлович в 1653 г. повелел сидевших в тюрьмах и ждавших казни татей и разбойников освободить и отправить в ссылку; в 1691 г. сходное распоряжение отдал и Петр I.
После смерти Петра началось время дворцовых переворотов: сначала воцарилась супруга первого императора Екатерина I, оставившая потом престол Петру II.
Через два с половиной года императрицей стала племянница Петра, дочь его брата Ивана, герцогиня Курляндская Анна. В конце 1741 г. стала царствовать дочь Петра Елизавета
Князь М.Щербатов писал, что, «идучи на свержение с престола Иоанна, где крайняя опасность ей представлялась, Елизавета молилась Богу и дала обет за всё свое царствование никого не лишать жизни. И действительно, утвердившись, она заменила смертную казнь своим врагам ссылкой».
Елизавета издает в 1744 г. такой указ: «Усмотрено в Правительствующем сенате, что в губерниях, и в провинциях, и в городах, такоже и в войске и в прочих местах Российской империи, смертныя казни и политическую смерть чинят не по надлежащим винам, а другим и безвинно». Предлагалось выписки из всех дел пересылать в Сенат и ждать решений по ним.
Практически смертная казнь была отменена.
В 1761 г. императрица Елизавета Петровна скончалась. После недолгого царствования Петра III на престол вступила Екатерина II, созвавшая законодательную комиссию, которой предстояло, в частности разработать Наказ о преступлениях и наказаниях.
Наказ написан явно под сильным влиянием французских просветителей. Половина его статей, например, заимствована из сочинения Монтескьё «О духе законов». Екатерина вопрошает: «Смертная казнь полезна ль и нужна ли в обществе для сохранения безопасности и доброго порядка?» И вот ответ: «Опыты свидетельствуют, что частое употребление казней никогда не сделало людей лучшими: чего для если я докажу, что в обыкновенном состоянии общества смерть гражданина ни полезна, ни нужна, то я преодолею восстающих против человечества».
Но далее читаем: «Гражданин бывает достоин смерти, когда он нарушил безопасность даже от того, что отнял у кого жизнь или предпринял отнять. Смертная казнь есть некоторое лекарство больного общества».
Таким образом, во взглядах Екатерины на смертную казнь просматривается некоторая двойственность.
Известны три случая казни преступников, по мнению Екатерины, нарушивших спокойствие государства.
В 1764 г. подпоручик Смоленского полка Василий Мирович с офицерами Власьевым и Чеховым имели умысел произвести бунт, для чего пытались освободить из крепости слабоумного, «к несчастью рожденного» принца Иоанна Антоновича. Суд определил Мировичу четвертование. Екатерина изменила приговор: «Вместо мучительной смерти отсечь Мировичу голову и, оставя тело его народу на позорище до вечера, сжечь оное потом купно с эшафотом, на котором та смертная казнь учинена будет».
В 1771 г. в Москве во время чумы разразился бунт. Чернью был убит архиепископ Амвросий. Двоих бунтовщиков, дворовых людей Леонтьева и Деянова, повесили.
И, наконец, указ 1775 г. «О бунтовщике, самозванце и государственном злодее Емельке Пугачеве и его сообщниках». «Пугачеву учинить смертную казнь ... и положить на колеса, а после на тех же местах сжечь... Перфильева четвертовать в Москве... Чике, он же и Зарубин, отсечь голову и воткнуть ея на кол для всенародного зрелища, а труп его сжечь со эшафотом купно. И сию казнь совершить в Уфе, яко в главном из тех мест, где все его богомерзкие дела производимы были... Шигаева, Подурова и Торнова ... повесить в Москве всех троих».
Все эти преступления рассматривались Верховным уголовным судом, на каждый случай утверждаемым высочайшим указом.
Правда, в ходе подавления Пугачевского бунта, пока еще шли боевые действия, всякого рода экзекуции применялись по усмотрению воинских начальников разного ранга.
После казни Пугачева и его сообщников сенат велел уничтожить все орудия казни в государстве.

Из XVIII века в XIX перешли три группы преступлений, за которые следовала смертная казнь: государственные, карантинные и военные.
При первом русском императоре XIX в. Александре I в 1804 г. была учреждена законодательная комиссия, которая вопроса о смертной казни почти не касалась.
Правда, проект уголовного уложения 1813 г. ограничивал виды смертной казни - допускалось впредь повешение и отсечение головы.
Смертная казнь грозила за преступления против веры, политические преступления, преступления против порядка управления (насильственное освобождение из тюрьмы преступника), за преступления против жизни, за поджог, сопряженный с кражей или повлекший за собой смерть человека.
Вопрос о смертной казни в царствование Николая I специально не рассматривался, хотя восшествию на престол сопутствовали обстоятельства, в результате которых к смертной казни было приговорено пять человек. Верховная комиссия, разбиравшая дело декабристов, вначале осудила на смерть 36 человек, определив пятерым из них четвертование и тридцати одному - отсечение головы. Император утвердил только первые пять приговоров, заменив четвертование повешением.
В 1830-е гг. был издан пятнадцатитомный Свод законов Российской империи. В соответствии с ним смертная казнь могла быть назначена только за тяжкие виды государственных преступлений. Приговаривать к смертной